Первая ссылка Лермонтова на Кавказ

Первая ссылка Лермонтова на Кавказ

                                                                                                Первая ссылка на Кавказ.

19 марта 1837 года Леомонтов выехал из Петербурга на Кавказ и затем в течении целого года был  "в беспрерывном странствовании, то на перекладной, то  верхом".

            Дорогой на Кавказ Лермонтов простудился, из ставрополбского военного госпиталя во второй половине мая его перевили в пятигорский госпитвль, и все лето до начала сентября он лечился на Кавказских минеральных водах в Пятигорске и Кисловдске.

При выходе из госиталя Лермонтов встретился с товарищем по Университетскому пансону Н.Ь. Сатиным, другом А.И. Герцена.

Здесь Лермонтов познакомился с другом сосланных на Кавказ декабристов, умным и смелым в своих суждениях доктором Н.В. Майером, которого вскоре под именем доктора Вернера вывел среди действующих лиц "Книжны Мери".

            У М.Н. Сатина произошла встреча Лермонтова с В.Г. Белинским. Они резко поспорили и разошлись, но чере 3 года в Петербурге поэт и великий критик встретились снова, и на этот раз поняли и оценили друг друга.

В конце сентября Лермонтов получил предписания отправиться в Закавказье, в свой Нижегородский драгунский полк, стоявший около Тифлиса. В эту поездку, особенно на Военно-грузинской дороге, Лермонтов много рисовал. Лерм. не был худ. проф., но талантливо рисовал, как многие писатели-современники с увлечением делал наброзки карандашом и акв. и писал маслом и пересылал друзьям в Москву и Петербург. Многие из его рисунков и картин сохранились и до наших дней.

Кавказские впечатления имели для творчества Лермонтова очень большое значение.

Гражданин и зрелый поэт знакомился с людьми и природой и богатого края. Древние памятники архитектуры, сказания и песни народов Кавказа и Закавказья, горные пейзажи-все это отразилось в новых редакциях "Демона" и в поэме "Мцири", а также в повести "Бела". Лермонтов начал изучать азербайджанский язык, который по его замечанию, "в Азии необходим, как французский в Европе". В Грузии Лермонтов встречался с лучшими представителями грузинской, армянской и фзербайджанской интеллигенции.

            Между 8 и 10 октября 1837г Лермонтов встретился в Ставраполе с поэтом декабристом А.И. Одоевским, прибывшим вместе с декабристами Нарышкиным и Назимовым прибывшим из Сибири. От Одоевского он узнал много нового о восстании 14 декабря 1825 г. на Сенатской площади. Лермонтову были близки взгляды и интересы Одоевского и он привязался к своему новому старшему другу.

            В связи с пребыванием в Закавказье и на Кавказе Николая первого, осення экспедиция протиа горцев в 1837г. была отменена. По собственному признанию, Лермонтов "слышал только 2-3 выстрела." Он "странствовал одетый по-Черкесски с ружьем за плечами; ночевал в чистом поле, засыпал под крик шакалов". Возникали планы поездки в Персию, в Мекку; Лермонтов хотел проситься в Хивинский поход с Перовским. Но 10 окт. Николай первый в Дидубе под Тифлисом сделал смотр войсковым чамтям кавказского корпуса, среди которых были 4 эскадрона Нижегородского Драгунского полка. Царь нашел их в хорошем состоянии, это косвенно повлияло на судьбу Лермонтова, который был переведен в Гродненский гусврский полк, стоявший недалеко от Новгорода. Лермонтов уже знал о своем прошении и о предстоящем возвращении на север, но высочайший приказ должен был дойти до Питербурга и оттуда, через военное министерство, вернуться в Грузию. Вот почему Лермонтов задержался в Закавказьи , был в Шуше, Кубе и Кохетии.

            Только 25 ноября Лермонтов был выключен из списков Нижегородского Драгунского полка. Но "прощение" не радовало его, на Кавказе дышалось вольнее.

            По дороге Лермонтов задержался в Ставраполе. Лермонтова не могли удовлетворить ограниченные ниеолаевской цензурой высказывание даже передовых журналистов. Его глубокий и могучий дух, как говорил о нем Белинский, не мог примериться с русской крепостнической деятельностью, и не от самодержавия ждал он разрешения вознейших соц. вопросов. Ссылка не смирила Лермонтова. Он был готов к дальнейщей борьбе. Поэта-борца он сравнивал с булатным кинжалом в стихотвопении "Кинжал"

                                    ...Ты дан мне в спутники, любви залог немой,

                                    И страннику в тебе пример не бесполезный:

                                    Да, я не изменюсь и буду тверд душой.

                                    Как ты, как ты, мой друг железный.